«Рождение мое в Нижегородских пределах»

В 2006 году исполнилось 385 (триста восемьдесят пять) лет с года рождения в Нижегородских пределах, за Кудьмой рекой нашего земляка, неистового протопопа Аввакума, отважного сына великого народа.

Именами многих знаменитых деятелей науки, культуры славен Нижегородский край: спасители Отечества от польско-литовских интервентов в начале XVII века Кузьма Минин и князь-воевода Дмитрий Пожарский, великий пролетарский писатель Максим Горький, ученый-физиолог И. Сеченов, математик Н. Лобачевский и многие, многие другие. Не последнее место в этой плеяде знаменитостей-земляков принадлежит признанному духовному отцу, вождю старообрядчества огнепальному протопопу Аввакуму. Имя Аввакум в переводе с древнееврейского «отец» (духовный наставник). Всей своей подвижнической жизнью владелец этого имени подтвердил право на его ношение.

Местом своего рождения в автобиографическом «Житии, им самим написанном» указывает село Григорово Нижегородской губернии; однако, в результате исследований древних актов (Архив древних актов, г. Москва) установлено по переписи 1621—1623 годов, что священник Петр Кондратьев, отец Аввакума, в эти годы служил в селе Поповском, которое находилось недалеко от с. Григорова. После 1623 года священник Петр был переведен на службу в церковь с. Григорова. Следовательно, Аввакум родился в 1621 году в селе Поповском. Детские и подростковые воспоминания Аввакума связаны с жизнью в Григорове, куда родители его перевезли в раннем детстве (ему было около 2—3-х лет), поэтому он полагал, что рождение его было в селе Григорове. Семья священника Петра была многодетной. Старшие братья Аввакума служили в церкви с отцом. Такое будущее ожидало и Аввакума, так как по сложившейся традиции детей священников ожидала стезя их отцов. Об отце Аввакум пишет, что он был «прилежаще пития хмельнова», «мати же моя постница и молитвенница, всегда учаше меня страху божию».

Грамоте в деревнях и селах в ту пору никто никого не обучал. Церковно¬приходских школ в тот период не было. Этим впоследствии озаботился царь Петр I, понявший значение образования и культуры для будущего страны. Грамоту Аввакум, как все его братья и в будущем его дети, постигал в семье от старших. Он имел незаурядную память и дар слова. Одаренный от природы, Аввакум в совершенстве знал церковно-служебные книги: Библию, Евангелия, Послания апостолов, псалмы и пр. Впоследствии в письмах родным, единомышленникам, челобитных царям, духовным братьям и сестрам в толкованиях псалмов и притчей постоянно цитировал из этих произведений, в силу этого он стал признанным публицистом своего времени. Один из адресатов протопопа отмечал, что у него «огненный ум».

С тремя селами Нижегородского края связаны детство, юность и начало зрелой жизни Аввакума: Поповским, Григоровым и Лопатищами.

Аввакум жил в тяжелые времена, которые переживала его Родина. Он «посетил сей мир в его минуты роковые». У народа еще на памяти были кровавые годы царствования Ивана IV Грозного, невзгоды и лишения времени польско-литовской интервенции и ее последствий. Население от великой нужды разбегалось с насиженных мест в иные веси. Многие дворы Поповского, Григорова, Лопатищ «лежали впусте» долгие годы.

Закончилась пора Смутного времени, жизнь стала возрождаться.

Григорово ныне относится к Большемурашкинскому району Нижегородской области, Лопатищи к Кстовскому той же области. Села Поповского ныне нет: обезлюдело и пропало, как бесперспективное поселение.

Лопатищи расположены километрах в пяти от бывшего большого торгового села Работки, в селе есть две церкви. Работки стоят на Волге.

Григорово и Лопатищи в начале XVII века были приписаны к Дворцовому приказу, то есть были вотчинными владениями царя и его семьи. Оба эти села находились поблизости от лесов, древнего бора. Под пашни вырубали леса. Население занималось земледелием, вело домашнее хозяйство, сильно было развито бортничество, то есть собирали мед диких пчел. Так, один зажиточный крестьянин села Григорова поставлял каждый сезон к царскому столу пять пудов меду.

После событий 1612, 1618 годов вновь избранный царь из дома Романовых Михаил Федорович за верную службу в борьбе с польско-литовскими интервентами стал награждать воевод-бояр землями с приписанными к ним крестьянами из своих вотчинных владений. С 1619—1623 годов воевода Ф. В. Волынский становится владельцем села Григорова с приписанной к нему деревней Лопатищи. Среди награжденных наделами в эти годы был и воевода-боярин, князь Борис Михайлович Лыков, который надолго останется в памяти нижегородцев как создатель Лыковой дамбы через речку Почайну.

Ф. В. Волынский особо выделил деревню Лопатищи, которая раскинулась у речек Лопатинка и Ивашечка, сделав ее центром своих владений на нижегородской земле. В Лопатищах возводится помещичья усадьба, хозяйственные и служебные помещения. Возвели небольшую деревянную церковь. Лопатищи постепенно меняли свой статус: сначала была деревней, затем сельцом - с появлением барской усадьбы и, наконец, с возведением церкви стала селом.

Отец Аввакума, священник Петр Кондратьев, в григоровской церкви прослужил несколько лет, вплоть до своей смерти. Аввакум служение на церковном поприще начал при жизни отца в Григорове. В автобиографическом «Житии» он сообщает, что вскоре был изгнан соплеменниками (Д. М.: Кем? Братьями или населением прихода?) и ему пришлось перебраться на службу в Лопатищи. В это время «мати» Аввакума изволила его женить. В выборе невестки, жены Аввакума, она не ошиблась. Приглянулась ей девочка-сиротинка, дочь покойного лопатищенского кузнеца Марка, Анастасия. Она «обыкла часто ходить в церковь». Пока жив был работящий отец, семья жила в большом достатке, а как он умер, все пошло прахом, семья обнищала. Невесте Анастасии Марковне Марковой было 14 (четырнадцать) лет, жениху Аввакуму — 17 (семнадцать). Анастасия (1624—1710 г.г.) стала верной спутницей жизни своего Петровича, человека неспокойной, мятежной судьбы. Брак оказался на редкость удачным.

В начале 40-х годов XVII века часть нижегородских владений вместе с Лопатищами была продана Ф. В. Волынским В. П. Шереметеву, ему впоследствии принадлежало село Кадницы. В истории России род графов Шереметевых был очень знаменит, из него вышли выдающиеся полководцы, сподвижники царя Петра I, деятели культуры и пр.

В это время население Григорова насчитывало более тысячи человек, Лопатищ — до 500 (пятисот). Аввакум становится наставником многочисленной паствы, что накладывало на него чувство большой ответственности за ее нравственное состояние, духовный мир, быт.

Так к 23 (двадцати трем) годам закончилось ученичество Аввакума, и он вышел на путь активной проповеднической деятельности, порождавшей как верных приверженцев, так и непримиримых врагов.

С тех пор заметно расширился круг общения его с единомышленниками, с которыми он пытается решить вновь возникшие проблемы. Он знакомится с будущими видными церковно-политическими деятелями России: Иваном Нероновым, Стефаном Внифатьевым, Павлом Коломенским, иереем Кириковской церкви Ананием, которые впоследствии были приглашены служить в московских церквях. Бывает Аввакум в Макарьево-Желтоводском монастыре, возле которого тогда проходила летняя, известная на весь мир ярмарка, а сама обитель утверждалась, как духовный центр Поволжья.

Служа священником, Аввакум ревностно выполнял свои обязанности, понимая всю ответственность перед прихожанами, выступая в защиту униженных и обездоленных. У бедной вдовы начальник отнял единственную дочь. Аввакум не побоялся прийти вдове на помощь, хотя это оказалось сопряженным даже со смертью. Пытаясь поставить попа «на место», начальник учинил расправу над ним, издевался, как хотел: бил, пинал, кусал ему руки до крови; попа, одетого в ризы, во время службы в церкви, поваля, волочил по полу (Д. М.: Какой мог быть авторитет у попа перед прихожанами за такое отношение к духовному лицу?). В другой раз, встретя Аввакума, идущего в церковь на службу, напал на него, начав стрелять в попа из пищалей, стрелял из двух, но они дали осечку. Аввакум победил: дочь вдове вернули, но он жестоко поплатился за эту победу; начальник ограбил его, обобрав до нитки, вдобавок выгнал с семьей из дома. В поисках помощи и правды, как сам говорит в «Житии», «поволокся» он в Москву, снедаемый горькими думами об оставленной на произвол судьбы семье: живы ли, не умерли с голоду, не забиты до смерти?

Аввакум, в проповедях наставляя прихожан на путь истинный, умело использовал библейские притчи. Например, чтобы воспитать уважение, почтительное отношение к родителям, людям преклонного возраста, он рассказывал, как в библейские времена пришла к Соломону, а он был царем, его мать Вирсавия. Увидя родительницу, Соломон, встав с трона, пошел навстречу ей, затем поставил второй трон рядом со своим для матери.

Чтобы наставлять, воспитывать других, Аввакум осознавал это, он сам должен был быть примером. И ему ничто человеческое не было чуждо. Однажды к нему на исповедь пришла блудница.

Вот так об этом в «Житии» пишет сам Аввакум: когда «еще был в попех, приди ко мне исповедаться девица, многими грехами обремененная, блудному делу обученная. Я же, треокаянный врач, сам разболелся, внутри жгло огнем блудным, и горько мне стало в тот час: зажег три свечи и прилепил к аналою, возложил правую руку на пламя (Д. М.: Саванарола!) и держал, пока во мне угасло злое вожделение. Отпустя девицу, сложа ризы, помоляся, пошел в дом свой зело скорбен». Аввакум в ту пору был женат, были у них дети.

Положение сельских священников было тяжелое, бесправное, бедственное. Образ жизни их ничем не отличался от жизни закрепощенного крестьянства. Чтобы прокормить себя и свою, зачастую многодетную, семью с многими домочадцами, им приходилось трудиться в поте лица: иметь свое хозяйство, заводить скотину, заниматься земледелием. На священнике лежала обязанность собирать с прихожан налоги в патриаршую казну. За недоимки попов наказывали на патриаршем дворе битьем батогами. Подвергся наказанию за недоимки и протопоп Аввакум, когда служил в Лопатищах, затем в Юрьевце-Заволжском, где он прослужил всего восемь недель.

Беспредел в отношении священников проявляли и помещики, владельцы сел, где служили бедолаги-попы, а также местные власти (урядники и пр.), даже сельское население.

Бичом для сельского духовенства были представления по селам бродячих трупп скоморохов. Царские власти издали специальный указ о запрещении выступлений скоморохов и преследова-нии их, так как это было противоцерковное действо, бывшее по наущению дьявола. Местным властям вменялось в обязанность прогонять скоморохов, отнимать у них плясовых медведей, отбирать, ломать бубны и другие музыкальные инструменты. Однажды Аввакум прогнал пришедшую в Лопатищи компанию скоморохов, чем восстановил против себя население, лишенное, по их мнению, интересного зрелища, и помещиков, считавших это развлечение для народа в порядке вещей. Население защищало скоморохов и расправлялось со священниками.

Возможно, более 14 (четырнадцати) лет прослужил Аввакум в Лопатищах. В 1642 году он был рукоположен в дьяконы, в священники—в 1644 году, протопопы — в 1652 году.

Летом 1647 года боярин В. П. Шереметев отправился из Москвы на воеводство в Казань (Аввакум: «…пловучи Волгою в Казань»); проплывая мимо Работок, он вызвал к себе на судно «для отчета» Аввакума. Аввакум в «Житии» пишет, что боярин много его бранил за расправу со скоморохами и заставил благословить бывшего с ним сына, брадобритца, то есть юноша брил бороду. Духовенство яростно сопротивлялось этому нововведенному обычаю, полагая, что бритье бороды создает мужчине эротический вид. Аввакум не только, увидя бритое лицо младого Шереметева, наотрез отказался благословить его, но и гневно обрушился на него, обличая в греховном поведении. Боярин же, осердясь, приказал несговорчивого ослушника-попа бросить в Волгу. Непослушание Аввакума было воспринято В. П. Шереметевым, как дерзость, и вызвало у него бурный гнев. Эта сцена ярко характеризует всесилие боярства и бесправность духовенства, клирошан.

Аввакума трижды изгоняли с церковной службы: из Григорова, Лопатищ и Юрьевца Волжского. Такое отношение к себе он объяснял тем, что был строг к пастве, прихожанам, обличал их в пьянстве, в диком разгуле и других неблаговидных поступках. Затем, церковный устав приходил в противоречие с устоями жизни, труда сельского населения. Сам протопоп за собой не видел вины. Он в «Житии» вспоминает, что службу в церкви вел строго по уставу, степенно, не торопясь, «не борзо», так им было досадно, «сердитовали на меня». Следовательно, церковная служба затягивалась на долгие часы, прихожане волновались: летний день зиму кормит, весной, летом, осенью много работы было в поле, по дому. Летом, в жару, спелое зерно начинает «течь», жали вручную серпом. Помещики тоже были против затягивания церковной службы.

Аввакум в «Житии» рассказывает и о другом случае расправы с ним, бывшей во время службы его в Юрьевце, куда московские друзья добились его перевода из Лопатищ. Хотя служил он в Юрьевце всего восемь недель, но и за это время успел невольно настроить против себя прихожан. По делам недоимок Аввакум был на патриаршем дворе. Вдруг туда врывается толпа с криками, вооруженная чем попало, женщины были даже с рычагами. Они были недовольны своим попом: очень строго взыскивал их за пьянство и беспутное житье. Сыскали они протопопа, вытащили из приказа, недовольных было, по словам Аввакума, с тысячу, а то и полторы, и «почали меня бить» среди улицы батогами. «Замертво убили и бросили, насытившись расправой, под избяной угол». О самосуде толпы над духовным лицом молва дошла до воеводы. Он, не мешкая, прискакал с пушкарями и, ухватя Аввакума, довез его на лошади до дому, выставя охрану, так как отдохнувшая толпа, вновь собравшись, пыталась приступом взять жилище попа, с остервенением крича: «Убить его мало! А тело бросить в ров собакам!»

Таким образом, в Нижегородских пределах протопоп Аввакум прожил 31 (тридцать один) год, с 1621 по 1652 год. Именно в этот период произошло становление Аввакума, как личности, окончательно определилось его мировоззрение, которое подвигло его на жизнь, которую он строил в строгом соответствии со своими убеждениями и остался им верен до конца своего жизненного пути.

После юрьевецкой расправы Аввакум во второй раз «сволокся» в Москву. В Нижегородские пределы нашему знаменитому земляку больше не суждено было вернуться.

Друзья Аввакума по нижегородскому «кружку ревнителей древлего благочестия» прочно обосновались в Москве. Внифатьев стал духовником царя Алексея Михайловича Романова, Иван Неронов — настоятелем церкви Казанской Богоматери, что была на Красной площади у Кремля, она возведена иждивением (Д. М.: то есть на личные средства) князя-воеводы Дмитрия Пожарского после благополучного изгнания польско-литовских интервентов и в честь этого события.

Друзья познакомили Аввакума с царем, и с этих пор, по его словам, «царь почал меня знать». Надо отдать должное уму, проницательности, умению разбираться в людях царя Алексея Михайловича, он по достоинству оценил личность и нравственные качества Аввакума. 1652 год — роковой год в церковной жизни России и судьбе протопопа Аввакума. До 1652 года на долю Аввакума выпало много испытаний и превратностей, но с 1653 года он по-настоящему мужественно и бесстрашно понес свой тяжкий жизненный крест.

25 июля 1652 года другой наш земляк, нижегородец Никон, был поставлен в патриархи России. Никон — один из крупнейших деятелей русской церкви — реформатор. Он родился 24 мая 1605 года, его имя в миру Никита Минич Минин, фамилия по имени отца, в селе Вельдеманово (ныне Перевозский район); кстати, Вельдеманово расположено в нескольких десятках километров южнее Григорова.

Жизнь Никиты-Никона в родной семье не задалась. Мать умерла, отец женился на другой. Мачеха люто возненавидела упрямого, своенравного, несговорчивого пасынка. Нещадно порола его, пыталась отравить и даже сжечь. Он, спасаясь, тайно сбежал в Макарьев монастырь, что лежит на другой стороне Волги. У него был накоплен вклад, который надо было внести в монастырь за право жить там. Никита вклад внес и получил право жить в келье монастыря рядом с другими клирошанами. Никита оказался незаурядной личностью, богато одаренной от природы. Грамотен, начитан, образован, знает греческий язык. Хорошо усвоил церковную службы и служебную литературу. Впоследствии он поразит современников эрудицией, глубиной философского осмысления действительности. У него был прекрасно поставленный го-лос, он хорошо пел. Рост он имел более двух метров (2 метра 7 см).

В конце 30-х годов XVII века отец с братьями насильно забрал Никиту из монастыря, в хозяйстве молодые сильные руки всегда пригодятся. Вскоре Никита женился, в семье появилось трое детей. Однако в очередное моровое поветрие все их дети погибли. Горе родителей было столь велико, что они решили разойтись по монастырям. Никита Минич ушел в Соловецкий монастырь на Соловецких островах, в Анзерский скит, где при пострижении получил имя Никон. Впоследствии стал в нем игуменом. В 1642 году по делам обители Никон отправился в Москву, где был замечен молодым царем Алексеем Михайловичем. Эта встреча изменила всю жизнь Никона, привела его к вершинам церковной власти.

Русская православная церковь в производстве богослужения (устав, богослужебные книги и пр.) имела много расхождений с официальной греческой церковью. За долгое время этих расхождений накопилось так много, что они тормозили межцерковные связи. Светские власти и царь активно поддерживали нововведения патриарха Никона, вошедшего в историю как рефор-матор. Однако церковные нововведения, Никоновские реформы встретили мощное сопротивление оппозиции, активно противостоявшей церковной новизне. Ревнители «древлего благочестия» никак не хотели расставаться с устоями старой православной церкви. Это движение противостояния новореформаторству вошло в историю под названием старообрядчество или раскольничество, раскол. Ярым ревнителем церковной старины выступил протопоп Аввакум.

Планомерные гонения на старообрядцев начались с 1653 года. Они с каждым годом ужесточались: раскольников ссылали в глухие, «медвежьи» углы, подвергали частичному урезанию языка, а то и вовсе лишали его, отрубали пальцы на руках или отрубали пальцы и пол-ладони, казнили на виселице, сажали в земляные тюрьмы (сруб опускали в вырытую яму), держали в тюрьмах на цепи, в кандалах, наконец, власти начали массовое сожжение старообрядцев. Староверы не сдавались, упорно отстаивая свои убеждения: «в пику» властям они сами себя подвергали самосожжению вместе с семьями, целыми общинами. Это на-сторожило власти и привело их в растерянность.

Историей нижегородского раскольничества в Заволжье занимался наш известный писатель, краевед П. И. Мельников-Печерский, начавший свое литературное поприще с «благословения» Владимира Ивановича Даля, врача, писателя, прекрасного знатока русского языка, автора знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка», который в это время служил и жил в Нижнем Новгороде. Мельников-Печерский вначале занимался заволжскими раскольниками, как чиновник особых поручений при губернаторе, а впоследствии собирая материал для двух уникальных художественных произведений, дилогии «В лесах» и «На горах».

С жизнью старообрядцев в Заволжье знакомился Максим Горький, который однажды вместе с миллионером-мукомолом Н. Бугровым, старовером, покровителем раскольников, посетил его скит за Волгой. О поездке писатель написал очерк. М. Горький не прошел мимо личности Ав-вакума, он дал высокую оценку его жизненному и гражданскому подвигу. Особо писатель отметил языковые достоинства произведения Аввакума: «Жития, им самим написанного».

Аввакум неуклонно ратовал за соблюдение уставов дореформенной церкви. В своей пропаганде он использовал все ее виды: во время службы в церквях, в челобитных царям Алексею Михайловичу и его преемнику, сыну Федору Алексеевичу, в посланиях родным, близким, друзьям-единомышленникам, впоследствии в публицистических трудах.

Как когда-то киевский князь Владимир при смене веры язычества на христианство действовал огнем и мечом против язычества в утверждении новой веры, так и в 50-х годах XVII века, по мудрому замечанию Аввакума, церковные и светские власти «огнем да кнутом, да виселицею хотят веру утвердить!»

Началось многолетнее противостояние новореформаторской церкви, государства и признанного вождя старообрядчества протопопа Аввакума.

Не избежал горькой участи в противоборстве с новореформаторами стойкий в отстаивании своих убеждений протопоп Аввакум.

Стараниями патриарха Никона и с согласия «тишайшего» царя Алексея Михайловича Аввакум с семьей и домочадцами был отправлен в первую ссылку в Сибирь, где он пробыл одиннадцать лет. До места добирались они тринадцать недель, сначала в Тобольск, затем в Енисейск и, наконец, в Забайкалье, на восток, в Даурию. Аввакум со своим семейным окружением попал в распоряжение воеводы А. Ф. Пашкова. Воевода с воинством возводил остроги, оставляя в них гарнизоны, так происходило присоединение Сибири к России. Воевода жестоко преследовал Аввакума. Впоследствии в письмах протопоп назовет А. Ф. Пашкова «даурский зверь».

Впоследствии в «Житии», написанном около 1673 года, Аввакум оставил замечательное описание тех мест Сибири, куда забросила его неумолимая судьба, восторгаясь красотой природы края, богатством животного мира, обилием птиц, рыбы.

Пережив сибирские мытарства, унижения, побои, голод, будучи не раз на волосок от смерти, в 1662 году Аввакум с семьей (два его младенца, рожденные в Сибири, умерли) в течение двух лет возвращался в Центральную Россию, в Москву, где сторонники тайно приняли его с восторгом. В «Житии» он пишет, что многие бояре тайно его поддержали, снабжая деньгами, давая по десять рублей (заметим, что лошадь в то время стоила пять рублей), а кто и 60 (шестьдесят), не считая даров для семьи с «домочадцы», в семье было двенадцать человек, в том числе шестеро детей — три сына и три дочери.

Прибыв в Москву, Аввакум сумел быстро сориентироваться в церковно-политической обстановке: старообрядство по-прежнему планомерно и жестоко преследуемо, новые церковные реформы торжествуют. Протопоп с единомышленниками пишут первую Челобитную царю, призывая его вернуть церковь на прежний путь; они обличают патриарха, считая его предателем и злейшим врагом церкви.

К несмирившемуся Аввакуму, оставшемуся верным своим доссыльным убеждениям, царь немедленно принимает меры: протопопа в том же 1664 году вновь ссылают, но теперь уже на Север, Беломорье, поселение Мезень, стоявшее в устье реки с тем же названием, впадавшей в Белое море, недалеко от Северной Двины.

Тучи над протопопом сгущаются: для его устрашения в ссылку с ним вновь отправили семью. Жестоко наказывают за староверье его сторонников.

Несколько раз светские и церковные власти пытались расправиться с Аввакумом. Но всегда их рвение наталкивалось на сопротивление царя или царицы. Все-таки церковники пытались косвенно повлиять на могучую волю протопопа и сломить его, они приговорили к смертной казни старших сыновей Аввакума Ивана и Прокопия. Любовь к жизни сыновей протопопа заставила их отказаться от староверчества, и это спасло им жизнь. Узнав об этом, отец простил их, поняв, что дети поступили так по молодости. Он ставит им пример из жизни апостола Петра, который отказался еще до первых криков петуха от Христа и его учения, но впоследствии искупил многими слезами свое прегрешение перед учителем, вновь вернулся к нему, став одним из первых и верных пропагандистов учения Христа. Аввакум полагал, что со временем так поступят его сыновья Иван и Прокопий.

Полтора года пробыл в ссылке в Мезени, где была и его семья, протопоп Аввакум. В 1666 году его привозят в Москву для окончательного сломления духа, поместили в Пафнутьев монастырь близ города Боровска бывшей Калужской губернии, в 90 (девяноста) верстах от Москвы. Десять недель промучился Аввакум в Пафнутьеве монастыре на цепи. Пытались добиться от него отречения от старой веры. Протопоп был непреклонен.

13 мая 1666 года его доставили в Москву, где в Успенском соборе Кремля произвели над ним обряд расстрижения, отрезали бороду и прокляли. Аввакум пишет, что они его проклинали, а он тайно, в душе — их. Затем повезли его и его сторонников, бывших с ним, ночью на Угрешу к Николе в монастырь. Везли не дорогой в монастырь, а болотами и грязью, чтоб люди не сведали. Держали протопопа у Николы в студеной палатке семнадцать недель, затем вновь отвезли в Пафнутьев монастырь, где скованного держали взаперти в темнице год. Он сидит в кандалах в камере вместе с колодниками на воде и хлебе под строгим наказом к нему никого не пускать, не давать бумаги. Старшие сыновья два раза приходили под окна темницы, но свидеться с отцом не сумели в 1-й приход, а во 2-й раз свиделись.

Власти приступили к уговорам в отношении несгибаемого протопопа. Кто только не приходил к нему в темницу с «визитом»! У него на «аудиенции» были епископы, архиепископы, митрополиты, игумены, настоятели соборов, доверенные лица царя: дядя Алексея Михайловича — боярин Стрешнев, приближенный царя боярин Артамон Матвеев, воспитатель будущей ца-рицы, матери Петра I Натальи Кирилловны Нарышкиной, просветитель XVII века Симеон Полоцкий и др.

Наконец, Аввакума поставили перед Вселенским собором, перед патриархами Александрийским, Антиохийским и другими церковными иерархами. Аввакум достаточно эмоционально описал сцену противостояния его и вселенских патриархов в своем «Житии», с сарказмом заметя, что новореформаторы, «яко лисы», все тут же сидели. И началось! Долго Аввакум и патриархи с криками обсуждали создавшееся в российско-православной церкви положение, винили патриархи в неурядице, естественно, Аввакума. Они уличили его в упрямстве, заставляли его двуперстие при крещении сменить на трехперстие. Аввакум отверг это предложение и, более того, отважился напомнить им их соотечественников, что они тоже крестились двуперстием. Затем обвиняемый со всей мощью своего незаурядного темперамента обрушился на своих судей, обвиняя их в том, что они колыбель христианства — Византию, Константинополь — сдали иноверцам, туркам. После этого кто они такие, какое право имеют судить его? Царьград упал и не в силах подняться вновь. Чаша терпения вселенских отцов церкви переполнилась.

Аввакум, верный своей натуре и умению лаконично, красочно, с большой долей эмоций, изобразил концовку данного, далеко не театрального судилища, трагического действа. Он со всем блеском своего литературного дара представил картину проявления бескультурья, невежества со стороны высшего святейшества.

Когда духовно не побежденный Аввакум заявил, что Западная церковь немощна стала, патриархи, пишет протопоп, «на меня пуще закричали», требуя расправы надо мной за то, что он их всех обесчестил. Сами на него набросились, стали толкать, бить, а «их, чаю, рассказывает далее Аввакум, человек сорок было». «Велико антихристово войско собралось!» — с сокрушением подытожил наш земляк. Аввакума от неминуемой жестокой расправы спас бывший там охранник, он изловчился, сумел схватить Аввакума и поволок его прочь от рассвирепевшей толпы. Но Аввакум не сдавался, напоследок крикнул им: если они его убьют, то как литургию (обедня, главное церковное богослужение) служить будут, имея кровавые руки; апостол Павел священников, архиереев призывал быть преподобными, незлобивыми. Аввакум с удовлетворением присовокупляет: «Так они и сели, опешив».

Противоборство Аввакума с вселенскими патриархами, несомненно, было звездным часом вождя старообрядчества.

Царь Алексей Михайлович, несомненно, большие надежды возлагал на данное верховно-духовное судилище над Аввакумом. Правитель Российский, посокрушавшись над очередной неудачей в противоборстве самого церковного, Вселенского, собора и протопопа Аввакума, лишний раз подивился несгибаемости духа несокрушимого старообрядца.

Царь по достоинству всегда ценил личность, нравственные качества протопопа, его влияние и роль в старообрядчестве, поэтому светские и духовные власти придавали большое значение тому, что отречение стойкого борца раскольника от старообрядчества нанесет сокрушительный удар по расколу, вызовет раскол в расколе, но их надеждам (царя и патриарха) не суждено было сбыться.

26 августа 1667 года царь составил указ о ссылке Аввакума в Пустозерск. Семья его осталась в Мезени. Перед отправкой в последнее место заточения Аввакума, где он в земляной тюрьме промучается 15 (пятнадцать) лет, затем примет насильственную смерть вместе с тремя единомышленниками и обретет вечное упокоение, царь пришлет к нему доверенное лицо, передавшее последнее пожелание монарха: «Где ты ни будешь, не забывай нас (Д. М.: Самого царя, его семью, царицу и чад их) в молитвах своих». В душе царя в отношении к Аввакуму постоянно шла борьба человека, личности и политика, политик должен был победить.

За год до описываемых событий, в 1666 году, на очередном Церковном соборе злейший враг протопопа Аввакума Никон был смещен с патриаршества.

В 1673 году, создавая автобиографическое «Житие», Аввакум, вспоминая назначение Никона патриархом, пишет, как проходило назначение Никона на патриаршество. Протопоп, как и все его друзья по нижегородскому кружку «ревнителей древлего благочестия», подписной лист на согласие быть Никону патриархом подписывал.

Тщеславный Никон, сообразив, что его назначение патриархом угодно царю, светским и церковным властям, что, кроме него, нет более достойных кандидатур, постарался набить себе цену, поломался, чтобы его подольше уговаривали, чтоб он дал согласие на назначение его на патриаршество. Аввакуму это точно было известно во всех деталях, он пишет: «Царь его на патриаршество зовет, а он (Никон) бытто не хочет, мрачил царя и людей». Никоновские церковные новшества внесли разногласие в российское православное сообщество. Наш земляк Аввакум оказался в лагере сторонников «древлего благочестия», не принявших новореформаторство, так протопоп стал злейшим врагом Никона.

Рассорившись с царем в 1658 году, Никон, не сказавшись, в запальчивости, демонстративно уехал в свою патриаршью резиденцию «Новый Иерусалим» в Подмосковье, где безвыездно пребывал несколько лет, занимаясь каменным строительством, возводя в округе церкви, монастыри, роскошно их украшая, не жалея средств из патриаршей казны, распоряжаясь ей, как своей собственной, в отместку царю и его окружению. Такое поведение главы церковной власти тормозило светскую и церковную жизнь страны.

В 1666 году церковные власти вынуждены были собрать Высший церковный совет, который, наконец, решил участь Никона, сняв его с патриаршества.

Несмотря на преследования, лишения, мытарства, физическое уничтожение, старообрядцы упорно боролись, пытаясь отстоять свою веру. В 1668 году восстало духовенство Соловецкого монастыря. Неравная борьба длилась долгих семь лет. Лишь 27 января 1676 года царским войскам удалось победить и то лишь благодаря предательству одного из осажденных. Аввакум приветствовал борьбу осажденного монастыря. Через два дня после падения Соловков умер царь Алексей Михайлович. В Челобитной новому царю, сыну покойного, Федору Алексеевичу, Аввакум дерзнул указать, что смерть его отца — божье наказание за расправу царизма с восставшими борцами Соловецкого монастыря.

Аввакуму не прошло это даром. Его положение в Пустозерске резко ухудшилось. В 1656/1657 годах на притоке Керженца Белмаше в Заволжье, в Нижегородских пределах, беглым монахом Ефремом Потемкиным был поставлен первый старообрядческий скит, связь его обитателей со ссыльным протопопом Аввакумом была постоянной. В одном из посланий Аввакум писал в Заволжский скит: «Там, у вас, на родине моей...». Тайно с Аввакумом поддерживали связь раскольники многих краев России.

Кроме Аввакума, другой яркой личностью в среде старообрядчества, также принявшей мученическую смерть вместе с сестрой за свои убеждения, была боярыня Феодосья Прокопьевна Морозова, представительница одной из богатейших семей России, возвысившихся при воцарении Романовых. Ф.П. Морозова и ее сестра княгиня Евдокия Прокопьевна Урусова вошли в анналы духовной жизни России. Боярыня Морозова щедро помогала бедным и обездоленным, ее дом был открыт для нуждающихся. Она была ярой сторонницей старообрядчества, лично знакома с Аввакумом и его семьей «с домочадцы». После возвращения из сибирской ссылки в 1664 году Аввакум с семьей некоторое время жил в хоромах Ф. П. Морозовой. Она постоянно им помогала деньгами, дарами, одеждой. В «Житии» протопоп вспоминает, что в Сибири у его протопопицы была шаль-сряда, дорогая, ценой в 25 рублей. Один из исследователей жизни Аввакума посчитал, что Аввакум в России до 1652 года очень хорошо зарабатывал, если мог супруге справить столь дорогую вещь. Однако, это далеко не так. Протопоп всегда был беден, так как его семья была велика, с ним жили младшие братья, племянница, юродивые, даже сам Аввакум, сообщая о семье, неизменно добавляет «с домочадцы». Какие уж при таком положении вещей подарки Марковне за 25 рублей! Несомненно, это подарки-подаяния богатых, знатных боярынь-староверок из уважения, почитания протопопа Аввакума.

Ф.П. Морозова поддерживала постоянную связь с Аввакумом, своим духовным отцом, она обращалась к нему за нравственной поддержкой и практическими советами. Известны письма ее к Аввакуму и его семье и его ответы ей, написанные из Пустозерска, когда он был посажен в земляную тюрьму. Ф. П. Морозова была арестована в 1671 году, посажена в Московскую тюрьму вместе с сестрой, княгиней Е. А. Урусовой. От них добивались отказа от исповедования догм старообрядчества, подвергая женщин пыткам и истязаниям, но они были неумолимы. Затем их обеих в наказание отправили в земляную тюрьму в городе Боровск в 1673 году, где они пробыли в нечеловеческих условиях около двух лет. Их духовное сопротивление не имело столь важного политического значения, как протопопа Аввакума. Власти решили расправиться с ними просто: уморили голодом. Вначале их питание было самое скудное, а с Петрова дня (с 29 июня) им вообще под страхом смертной казни запрещено было передавать какую-либо еду. Урусова умерла 11 сентября 1675 года, Морозова—2 ноября того же года.

Уморен был сын Морозовой, оставшийся в Москве. Состояние и имущество Ф. П. Морозовой было захвачено боярами, разделено между ними и распродано.

Духовную поддержку в виде писем от Аввакума Морозова и Урусова получали, даже сидя в Боровской тюрьме. В посланиях им в ответ на их письма, которые Аввакум образно называл «оханья», он называет их «голубки мои», «миленькие», «светы мои милые», призывает их к терпению, мужеству, так как они служат великой идее. Ведь «боярони» «ездили, ездили в коре-тах, да в свинарник попали». «Власти кормят, кормят, да в лоб палкой, да на огонь жарить». Весточки от Аввакума, несмотря на строжайшие запреты, доходили до боровских узниц. Стража передавала послания из уважения, сочувствия к сестрам или за великую мзду. В 1674 году Аввакум пишет Ф. П. Морозовой, сидя так же, как и она с сестрой, в земляной тюрьме Пустозерска, в многолетней разлуке с семьей: «Свет мой, еще ли ты дышишь? Друг мой сердечный, еще ли дышишь, или сожгли, или удавили тебя? Чадо церковное, чадо мое драгое, Федосья Прокопьевна!» Себя Аввакум в этом послании называет «живым мертвецом».

В 1676 году после получения известия о мученической смерти боровских узниц Ф. П. Морозовой и ее сестры, княгини Е. П. Урусовой, Аввакум немедленно откликнулся на их гибель гневным посланием к чадам своим верным «Об исповедницах слово плачевное», в котором дал высокую оценку жизненно-духовному подвигу сестер-великомучениц. Впоследствии «Слово плачевное» Аввакума стало образцом для старообрядцев в составлении плачей об очередных жертвах из рядов борцов за староверье.

Гражданский и духовный подвиг боярыни Ф. П. Морозовой нашел воплощение в знаменитой картине выдающегося художника XIX века Василия Сурикова «Боярыня Морозова» (1887 год). Морозова заинтересовала художника, как мужественная русская женщина необыкновенно сильного характера, способная положить голову на плаху во имя своих убеждений. На картине воссоздан момент увоза боярыни из московской тюрьмы в боровское заточение. В центре картины фигура боярыни в богатой иссиня-черной бархатной шубе. Закованная в ножные и ручные цепи, изможденная истязаниями и пытками, с бледным, аскетическим лицом, фанатично горящими глазами, не сломленная духом, неукротимая, бесстрашная героиня, сидя в крестьянских розвальнях на соломе, неустрашимо подняв руку со старообрядческим двуперстием, боярыня призывает толпу стоять на смерть за свои убеждения, за старые церковные, исконно русские обряды. Толпа, стоящая по сторонам, сочувствует опальной боярыне и жалеет ее. Аввакум в посланиях Ф. П. Морозовой писал, что ее очи молниеносны, ки-дается она на врагов, «аки лев».

XVII век в истории России выдался очень тяжелым. Смуты в начале, затем войны с Польшей с 1654 по 1667 год, 1654—1656 г.г. — со Швецией. Аввакум об этом времени пишет, «что «ага-рянский меч стоит (Д. М.: над Россией) десять лет беспрестани», затем войны с Турцией: 30 сентября 1672 года турки захватили пограничный Каменец-Подольский, сама война шла с 1676 по 1681 год. Аввакум в посланиях чадам верным выражает патриотические намерения бороться с «Салтаном-царем», так как «та же собака (варвар турский) заглядывает и в нашу бедную Россию».

С 1667 года по 1671-й длится крестьянская война под руководством Степана Разина. Страна переживает внутренние противоречия, идет ожесточенная борьба церковниковновореформаторов с приверженцами старых обрядов, которые в глазах народа обретали ореол защитников истинного православия.

В 1669 году умирает царица Мария Ильинична Милославская, которая вместе со своими родственницами, старшей сестрой царя Алексея Михайловича были тайными защитницами и покровительницами протопопа Аввакума и его семьи. Царица несколько раз спасала его от наказаний, вплоть до физического уничтожения.

В 1671 году царь Алексей Михайлович вторично женится на молодой, красивой, пышущей здоровьем Наталье Кирилловне Нарышкиной, воспитаннице боярина Артамона Матвеева. 30 мая 1672 года у молодоженов родился сын Петр I, будущий царь-реформатор, «поднявший Россию на дыбы».

В 1671—1672 годах произошли массовые самосожжения около Нижнего Новгорода после карательной экспедиции против раскольников князя Ю. А. Долгорукова (умер в 1682 году), отряды которого пролили море крестьянской крови. Об этом самосожжении на его родине, в Нижегородских пределах, Аввакум неоднократно вспоминает в посланиях единомышленникам, одобряя его.

Старообрадцы теряли видных деятелей своего движения. К сожалению, не выдержав давления со стороны двух властей, светской и духовной, в 1667 году отрекся от старой веры один из учредителей нижегородского кружка ревнителей «древлего благочестия», духовный отец, старший товарищ протопопа Аввакума Иван Неронов, в то самое печально знаменательное время в жизни Аввакума, когда после расстрижения и церковного проклятия 3 мая 1666 года, в 1667 году 26 августа он будет сослан навечно в Пустозерск. И. Неронов каялся, принимая новую веру, перед тем самым церковным собором, перед которым Аввакум мужественно являл непоколебимую стойкость в отстаивании своих идей. Умер Иван Неронов 2 января 1670 года. Сочувственное отношение Аввакума к Неронову, несмотря на его отречение, объясняется, видимо, дружескими чувствами, которые Неронов питал к нему.

К счастью для Аввакума, семья всегда была большой духовной поддержкой в его борьбе с супостатами-никонианами. В «Житии» Аввакум приводит два поразительных свидетельства его духовного родства с семьей, в частности с женой, протопопицей Анастасией Марковной. Семья в 1662 году возвращалась в Русь из сибирской ссылки, пробирались в зимнюю стужу, в лютые морозы по Нерчи-реке. Семья пять недель ехала на нартах по голому льду. «Робятишки» и рухлядь уместились на двух нартах, которые тащили две клячи, а взрослым приходилось идти пешком, еле поспевая по льду за ними. Отстать нельзя: варварская страна, иноземцы дикие, немирные. Усталые, голодные, еле поспевая за лошаденками, через силу передвигая ноги, шли, то и дело падали, убиваясь об лед. Марковна (Д. М.: она еще молода, ей 38 лет), бедная, бредет, бредет, да и повалится (скользко!), а на нее падает сзади тоже еле бредущий человек. Оба барахтаются, возятся, сил нет подняться. Протопопица кричит: «Что ты, батько совсем меня задавил!» Аввакум подошел к жене, чтобы помочь, а она как взмолится: «Долго ли муки сея, протопоп, будет?» «И я говорю: «Марковна, до самыя до смерти!» Она же, вздохнув, отвещала: «Добро, Петрович,ино еще побредем».

Перед самым возвращением в Русь Аввакума стали донимать мысли, имеет ли он право за свои убеждения, за которые его жестоко преследуют, подвергать испытаниям семью, жену и детей? Чуткая протопопица сразу заметила кручину супруга. В «Житии» Аввакум пишет: «Увидя меня опечаленного, протопопица моя приступила ко мне с опрятством (Д.М.: Как сказал!, то есть бережно) и спросила: «Чем, господин, опечален?» Аввакум ей подробно поведал, что кручинит его: «Жена, что сотворю? Зима еретическая стоит на дворе. Говорить ли мне или молчать? Связали вы меня». Она же мне говорит: «Господи, помилуй! Что ты, Петрович, говоришь?» Марковна благословила супруга от себя и их детей, чтоб он и далее дерзал проповедовать по-прежнему слово божие, а о них пусть не тужит, если им суждено жить вместе, будут жить, а если разлучат, тогда он пусть их в своих молитвах не забывает. Муж и жена едины в жизни и помыслах». Марковна осталась верна Аввакуму и его убеждениям до конца: «Поди, поди в церковь, обличай блудню еретическую!» — напутствовала мужа бесстрашная протопопица. Аввакум низко поклонился супружнице, «отряс от себя печальную слепоту» и с новыми силами, с дерзновением стал славить старую веру.

Получив такую мощную духовную поддержку от столь близкого человека, жены, друга, не беспокоиться в отношении своей ответственности в выполнении гражданского, отцовского долга относительно семьи, Аввакум обрел полную свободу в могучем полете к вершинам своего духовного подвига.

Однако, семью он не забывал до своего последнего часа. Связь между собой они имели все время, как удавалось, очень редко обменивались посланиями. До нас дошли четыре его письма семье с 1667 года по 1682-й, в которых он их благословляет, интересуется, как живут, горюет, что не знает, кто из них жив или умер, просит Марковну не лениться и влиять на детей словом божьим. Сообщает, что дочери Агрофене переслал холстинку, просит прислать ему рубашки, а то долгое время он наг, какую-нибудь обувь.

По ответному посланию Аввакума семье видно, что Марковна жаловалась на невыносимые условия жизни. Аввакум поддерживает ее, подбадривает, чтоб она еще немного потерпела, все-ляет в нее веру, что скоро все переменится, старая вера вновь воссияет и они, староверы, так же жестоко будут преследовать никониан, как они теперь расправляются с раскольниками. Однако, навряд ли Аввакум верил в успех своего движения, он жалел протопопицу: ведь она одна осталась с шестью детьми. Он должен был, даже лукавя, так поступить.

Целительным бальзамом на душу страстотерпца Аввакума было сообщение от семьи из Мезени о младшем сыне Афанасии. Известие о поступке «мизинца» Афони отец получил после 1670 года, сидя в пустозерской земляной тюрьме с тремя своими сотоварищами. Родные сообщили, что воевода Мезени, видно, по обязанности надзирать за наказанными ссыльными, решил проверить, какой вере они теперь привержены: старой или новой? С этой целью он обратился к младшему «мужчине» в семье Аввакума Афанасию, поинтересовавшись, как он слагает персты для святого крещения. Малец бесстрашно ответил: «Как отец и мать!» В ответ воевода мрачно констатировал: «Ужо, где отец и мать (Д. М.: протопопица со старшими сыновьями Иваном и Прокопием сидела в земляной тюрьме), там же будешь!» Афоня не остался в долгу: «Силен бог, не боюсь!» Афанасий родился в Мезени в 1664 или 1665 году.

Проведав о смелом поступке младшего сына, в ответном послании семье восхищенный отец не может скрыть радости, обращаясь к сыну, называет его «мизинец мой» (Д.М.: младший), «голубчик», уважительно величает по имени-отчеству «Афанасий Аввакумович, утешил ты меня».

С опаской, осторожно Аввакум поддерживал связь с внешним миром, со сторонниками, и они изыскивали способы соотнестись с ним. Даже сидя в земляной тюрьме Пустозерска, он получал «оханья» от боровских великомучениц Ф. П. Морозовой и ее сестры, княгини Е. П. Урусовой, 1675 года, года их смерти, и им пересылал грамотки. Так, через стрельца Мишагина, бывшего в гарнизоне по охране Пустозерска, когда его по делам отправляли в Мезень, Аввакум узнавал о семье, через него они обменивались посланиями. Для схорона посланий в бердыше Мишагина выдолбили углубление, где их и прятали. В награду Аввакум отдал ему шубу и платил деньгами.

Даже сидя в земляной тюрьме Пустозерска, Аввакум не сдавался, его кипучая натура искала и находила выходы. В Пустозерске он до 1673 года написал свое «Житие», ставшее одним из выдающихся произведений XVII века, книгу толкований притч и псалмов, книгу бесед, книгу обличений и др.

Многое из написанного протопопом Аввакумом дошло до нас благодаря сидевшему во узилище рядом с ним монаху-старцу Епифанию, который добровольно взял на себя обязанность «секретаря» переписывать работы Аввакума и передавать их на волю в верные руки.

Из всего созданного Аввакумом необходимо выделить его «Житие, им самим написанное», оно является шедевром русской средневековой литературы. Образность живого языка этого произведения и сегодня не может не вызвать восхищения. В небольшом повествовании всего в 37 (тридцать семь) страниц Аввакум сумел поведать об очень многом: о своей жизни, сильных мира сего, о своих идейных исканиях, разногласиях, противостоянии, о местах, куда его загоняла судьба, и о многом другом. Сам того не ведая, он рассказывал так, что словам было тесно, а мыслям просторно. Например, Аввакум вспоминает бывшего игумена Макарьево-Желтоводского монастыря Иллариона, который во время церковных преобразований принял деятельное участие в борьбе с расколом. Протопоп, называя его с иронией «друг мой», рядом ставит другое его наименование «попенок», дает уничижительный образ супротивника: «В карету сядет, растопырится, что пузырь на воде, сидя на подушке, расчесав волосы, что девка, да едет, выставя рожу, на площади». Далее Аввакум с сокрушением добавляет: «Ох, ох, бедный! Некому по тебе плакать». Кстати, могила Иллариона находится на территории Макарьево-Желтоводского монастыря, в его центре, монахинями она очень почитаема, над ней сооружена каменная беседка, могила в хорошем уборе.

В письме к семье в период его заточения в Пафнутьеве монастыре и в монастыре Николы на Угреше (май 1666 года) Аввакум пишет, что его держат на «чепи», прикованного, он весь обобран, не дают бумаги, книг, он молится, не ведая, где запад, где восток. «Пою богу моему наизусть, глагол божий на моих устах. Подстилаю плоть души моей и почиваю на ребрах, оде-ваюсь слезами и воздыханием, видя людей, в конец прельстившихся (то есть принявших реформу Никона)», а сидел он на вонючей соломе в кандалах, прикованный цепью к стене. Невольно на память для сравнения приходят строки из высоко патриотичного, романтичного, «душистого» стихотворения советского поэта: «Шумите, шумите, березы»: «А я лягу, прилягу возле старой дороги, на душистом покосе, на траве молодой. Головой на пригорок, на высокий курган. А усталые руки я свободно раскину, А ногами — в долину, Пусть покроет туман». В послании монахине-единомышленнице, поддерживая в ней дух и веру, он советует ей не думать о прошлом, что тогда пила и ела, как веселилась, «не дозволяй уму твоему на колесах тех ездить».

Своим сторонникам он советует не позволять, чтоб никониане — супротивные новореформаторы им на уши «вешали лапшу».

В ночь с 29 на 30 января 1676 года умер царь Алексей Михайлович, которого вместе с царицей Аввакум в частном послании запросто «величал» «Алексеюшка с Марьюшкой». Аввакум немедленно откликнулся на это историческое судьбоносное событие посланием «Совет святым отцам преподобным», в нем рассказывается о страшной кончине царя, по старообрядческой легенде постигшей его за разгром Соловецкого монастыря. Это послание-обращение ко всем старообрядцам («святым отцам» и «преподобным маткам» — настоятельницам женских монастырей), живущим замкнутыми общинами, в скитах, содержит указания и советы Аввакума своей пастве относительно внутриобщинного уклада жизни по нормам старообрядчества.

30 января 1676 года, сразу же после смерти царя Алексея Михайловича, на царство венчался старший сын покойного Федор Алексеевич. Современниками было замечено, что у Алексея Михайловича дочери («девки») рождались на удивление здоровыми, крепкими, жизнеспособными, а сыновья — болезненными, худосочными и умом не слишком большим, что царевич Федор, что младший из сыновей — Иван. В начале 1676 года Аввакумом была написана Челобитная новому, молодому царю вскоре после его вступления на престол. Узник Пустозерска выражает надежду на изменение отношения нового царя к старообрядчеству. Челобитная была беспрецедентна по тону обращения к царю, поражает смелостью и пренебрежением к требованиям придворного этикета. Возможно, именно она была причиной резкого ужесточения режима в пустозерской тюрьме.

В конце 70-х — начале 80-х годов XVII века Аввакум поддерживает скудные связи с единомышленниками, сохранились его послания в Заволжье, в Керженские скиты («здесь у вас за Волгою, на родине моей…»), послания сторонникам-старообрядцам, «отцам поморским» и др.

Пока жив был царь Алексей Михайлович, представители светской власти, церковные власти не осмеливались на открытую расправу с давно не угодным им строптивцем – протопопом Аввакумом. Его они терпели и во все недолгое царствование сына покойного царя, выбирая удобный момент для нанесения смертельного удара частично поверженному, но изо всех сил борющемуся, сопротивляющемуся врагу новореформаторов. Царь Федор Алексеевич ушел в мир иной, откуда нет возврата никому, упал в ту бездну, куда толпами падают смертные. Воспользовавшись последними неделями, которые доживал с каждым днем слабеющий, умирающий царь, церковные власти, круглосуточно находясь у его смертного одра, дерзновенно решились круто поставить точку в жизни Аввакума, расправившись с ним и его сотоварищами по смрадному узилищу. Будучи не в состоянии угасающим взором разглядеть данные ему на подпись бумаги, царь Федор, возможно, среди них подписал столь давно ожидаемый церковными властями указ о смертной казни Аввакума, предании его сожжению в земляной тюрьме Пустозерска. Приговор был приведен в исполнение 14 апреля 1682 года. Аввакуму и его сотоварищам: старцу-иноку Епифанию, иерею Лазарю и дьякону Федору, с которым Аввакум был в многолетней ссоре по поводу несогласия с рядом церковных догм, — прочитали приговор. Оповестили население, чтоб видели казнь. Собралась большая толпа, люди читали молитвы. Стража, они же и палачи, покидали на срубы, что были в земляной яме (Аввакум: «в рове», то есть во рву) старую ветошь, сухую солому; зажженный хворост постепенно разгорался, взялся огонь, немного спустя взвились языки пламени, повалил едкий дым. Протопоп Аввакум и его сотоварищи в своих срубах встали на колени, громко молились, читая молитвы, пока, наконец, не задохнулись в дыму. Пламя трещало, вокруг был нестерпимый жар. Аввакум мысленно простился с богом, благословил свою Марковну, детей... и все счеты его с жизнью были кончены.

Останки обугленных костей из каждого сруба похоронили в отдельных могилах на местном кладбище. Через столетия могли показать один крест, который, по преданию, был на могиле Ав-вакума.

Семья вождя старообрядчества, властями забытая, осталась доживать свой век в Мезени. Протопопицу Анастасию Марковну и ее старшего сына Прокопия выпустили из земляной тюрьмы после гибели отца семейства. Жизнь в стране продолжалась мятежно и беспокойно.

Правителями после опочившего в бозе 27 апреля 1682 года царя Федора Алексеевича были объявлены сыновья Алексея Михайловича Иван от Марии Ильиничны Милославской и Петр 10 лет от его второй жены Натальи Кирилловны Нарышкиной, соправительницей-регентом – старшая дочь царя от первого брака. Через семь лет возмужавший царевич Петр в августе 1689 года смещает соправительницу Софью и ссылает ее в Новодевичий монастырь. «Правая рука» Софьи, ее «сердешный друг», Василий Васильевич Голицын тоже попал в опалу и был сослан в Беломорье, Холмогоры Архангельской губернии. Василий Голицын оказался в Мезени, он узнал о горькой участи проживавшей здесь до сих пор, через семь лет после гибели протопопа Аввакума, его семье. В письме к двоюродному брату Борису Голицыну, вошедшему в силу при царе Петре, он сообщает о бедствующей в Мезени семье протопопа Аввакума. Она была возвращена, жила в Москве в Елохове, но оставалась на подозрении и под наблюдением. Верная подруга Аввакума Анастасия Марковна прожила долгую жизнь, умерла она в 1710 году в возрасте 86 лет (восьмидесяти шести лет), на 28 (двадцать восемь) лет пережив мужа. Ей и детям пришлось, возможно, принять церковную новизну, но и это не спасало их. Церковники расправились с сыном Аввакума Иваном. Его арестовали в 1717 году в Москве, упрекая в тайном соблюдении обрядов старой веры. Не помогли никакие его уверения, что он давно держится новой веры, не вняли. Было принято решение сослать его в дальний монастырь на вечное поселение. Пока шли дознания, суд и расправа, Иван Аввакумович находился в Санкт-Петербургской крепости, где он «за караулом умер 7 декабря 1720 года». Хорошо, что мать не дожила до этого времени. Ивану в то время, возможно, было около 77 лет. Удивительно, что сын Аввакума даже в таком преклонном возрасте представлял для никонианской церкви угрозу.

Фактически старообрядчество не победило, но их сопротивление сыграло все-таки в их жизни положительную роль. Когда никониане ужесточили репрессии против них, дойдя до исполь-зования такой страшной меры наказания, как сожжение, староверы вроде как даже обрадовались, и началось их массовое самосожжение. Власти были этим озадачены и прекратили их сжигать. Новореформаторам пришлось признать свое поражение, им пришлось унять свое рвение в борьбе с расколом. Раскольников прекратили столь яростно преследовать, вынуждены были пойти на кое-какие уступки: разрешили блюсти свой церковный устав, иметь староверческие церкви, по-старому вести церковную службу, сохранять старые иконы и служебные книги. Раскольники в скитах строили свои церкви, появились старообрядческие кладбища. Где не было староверческой церкви на мирском кладбище, раскольников хоронили за кладбищенской оградой. Например, в селе Татинец бывшего Работкинского (ныне Кстовского) района жители, придерживающиеся староверческого толка, до сих пор хоронят покойных на своем кладбище, в стороне от общего, мирского. Мои предки по отцу из сел Татинец и Лопатищи были староверами.

Большую историко-художественную ценность имеют сохранившиеся в дальних скитах древние иконы, церковная богослужебная литература, предметы богослужений. На севере, у поморов, была обнаружена икона с изображением протопопа Аввакума, причисленного к лику святых старообрядческого толка. Икона старая, закопченная.

В Беломорье, на Севере, у поморов жизнь протопопа Аввакума оказалась связанной с городами Мезень и Пустозерск. Из них более древний Мезень, что стоит в устье одноименной реки. Название Мезень, первично наименование реки, вторично — города, восходит к очень древним временам, к VII веку, а возможно, и ранее, когда скандинавы, в частности норвежцы, устанавливали торговые (и разбойничьи) связи с Севером Восточной Европы. Это были времена варягов.

Пустозерск по сравнению с Мезенью более «молодой» город. Мезень — название древнескандинавское. В Норвегии есть озеро с названием Мьёзень.

На одном из судоходных рукавов Печоры, недалеко от ее устья, в 1499 году московские воеводы, князья С. Курбский и П. Ушатый, посланные московским царем Иваном III для присоединения к Москве обширных северо-восточных Югорских земель и для сбора ясака (налогов) с их населения, «в месте тундряном, студеном и безлесном», у озера Пустое «град зарубили и нарекли его Пустозерским острогом» (Д. М.: острог значит крепость). С трех сторон Пустозерск окружен водой, а с четвертой к нему вплотную подходила тундра, весной заливаемая водой. Пустозерск расположен на полуострове, вдающемся в озеро. Само название Пустозерск говорило, что он основан на пустом, безлюдном месте, полуострове. Его сразу же стали называть городком, в отличие от Архангельска — города. Городок стал первым постоянным русским поселением на Печоре. Это было порубежное, пограничное укрепление. Вокруг него, под его защитой разрослось промысловое и торговое поселение. С 1627 года оно называется городом Пусто-озеро.

Отсюда уходили ушкуи и ладьи поморов на промысел моржей и тюленей. Пустоозеро здесь называют Щучьим по обилию в нем рыбы, и особенно щук. Уже в XVI веке (16 век) Пустоозерск служил торговым центром и перевалочным пунктом на пути в далекие сибирские земли в трудно доступную Мангазею. Сюда заходили торговые иностранные суда. Впоследствии здесь были найдены старые английские монеты.

Одновременно городок приобрел печальную славу царской тюрьмы, места ссылки опальных. Почти три века Пустозерск был местом заточения не угодных царскому правительству людей. Его большая тюрьма с четырьмя отделениями и смотровой башенкой, окруженная караульнями, не пустовала. Узников заточали надолго, а то и на всю жизнь. О многих из них осталась в народе память.

Больше всего сохранилось рассказов об огнепальном, неистовом протопопе Аввакуме, несгибаемом борце против никонианства. Он оставил более 80 (восьмидесяти) рукописных произведений, большей частью написанных в земляной тюрьме Пустозерска, потрясающих силой живого слова, выражающих непреклонность его устремлений, любовь к родине, человеку.

«Житие Аввакума, им самим написанное» и ряд других произведений протопопа, отражающих его тяжелую, мученическую жизнь, наполненную невыносимыми страданиями и бесконечными утратами близких ему по духу людей, переведены на одиннадцать языков мира: английский, французский, немецкий, испанский, итальянский, турецкий и мн., мн. другие.

Со временем экономическое и политическое значение города Пустозерска угасло, в конце XIX века он именовался уже только слободой Мезенского уезда Архангельской губернии. Город, когда-то имевший воеводу, впоследствии обходился управлением старосты.

Городок Пустозерск таял на глазах. К началу XIX века это была небольшая деревушка. В 1958 году в Пустозерске было пять домов, жителей с десяток, молодежи, детей не стало. Производ-ства никакого. В Нарьян-Мар все ушли, на житье, на ученье, на работу. В 60-е годы исчезла и деревушка Пустозерья. Последние дома перевезли тогда на противоположный берег озера в деревню Устье.

Там, где стоял некогда Пустозерск, сегодня голая тундра, ни деревца. Рос когда-то на его территории огромный, раскидистый кедр, давно кем-то посаженный. Браконьеры срубили его. Нельзя без тоски смотреть на бывший город, покинутый людьми. В 90-х годах XX века еще сохранялись его останки — полусгнившие нижние части изб, некогда рядком стоявших возле берега. Сохранилось древнее кладбище с частоколом деревянных крестов. Несомненно, на этом кладбище есть и захоронение Аввакума, но его место утеряно.

В 1960 году местные краеведы установили монумент в память о бывшем Пустозерске. Надпись гласит: «На этом месте находился город Пустозерск... экономический и культурный центр Печорского края, сыгравший важную роль в освоении Крайнего Севера». И ни слова об Аввакуме.

Неоднократно сюда приезжала бестужевка Ксения Петровна Гемп (в 1916, 1935, 1958 и 1966 годах), в 1991 году прибыли, преодолев огромные трудности, спецкоры газеты «Труд» не ради знакомства с ролью Пустозерска в освоении Крайнего Севера, а ради того, что в нем томился в заключении 15 лет и погиб мученической смертью за свои убеждения сын земли Нижегородской, вождь старообрядчества протопоп Аввакум.

Только в начале XX века российская общественность озаботилась сбором следов памяти об Аввакуме на Поморье Севера. В 1916 году бестужевка К. П. Гемп, подруга полярного исследователя, покорителя Арктики Георгия Седова, поставила себе целью побывать в поморских местах и узнать, как там сохраняется память о святом великомученике, протопопе Аввакуме.

Память сохранялась. Старообрядцы старшего поколения считают его своим учителем, пророком, своей совестью. Житье его было праведное, слово верное, крепко за правду стоял.

В 1935 году К. П. Гемп посетила Пустозерск, место гибели Аввакума. Старожилы от отцов, дедов слыхали, что Аввакум и его соратники были крепки телом и духом, когда жгли их, они пощады не просили. Другая рассказчица поведала, что здесь на озерах три скита было, ее бабушка жила в одном из них. Она знала об Аввакуме и посоветовала внучке ее новорожденного сына назвать Аввакумом. Но отец рассказчицы не дозволил, объяснив так, что тяжелую правду наложит это имя на младенца. Не дело именем Аввакума забавляться. Отец — человек «сурьезный» был, всех детей – робят отдавал учиться грамоте и мастерству. Младенца нарекли по-иному.

В 1958 году К. П. Гемп собирала материал в Мезени об Аввакуме, его супруге, протопопице Анастасии Марковне, и их детях. Но старожилы могли только сообщить, что, бывая в Пусто-зерске, знали и помнили место (в 1958 году!), где сожгли Аввакума и его сторонников и могилы, на которых старообрядцы поставили четыре креста, долго еще они подновляли могилы и меняли кресты.

В 1916 году в Пустозерске еще жили люди, было два порядка домов. Часовня и церковь деревянные, заброшенные, запустелые. На кладбище сохранились могилы Аввакума и трех его соузников. Бестужевка отломила и сохранила веточки с могилы Аввакума. Пустозерцы поведали, что дошли до них сведения от той поры, когда их сжигали, Аввакум долго кричал народу благословения. Сидел он в земле долго, подавали им хлеб и воду, похлебать горяченького ничего не давали. Жители жалели их, сострадали, подкидывали рыбки им поесть, стража, ничего, допускала, когда начальства нет. Учитель еще стоять мог, а его сподвижники совсем исстрадались. Сила у него была для слова к жителям, они собрались на день его смертного часа. Такие слова «крычал»: «Все мы одинакие дети господни, стойте за благочестие свое, хулу не кладите на врага своего». Истинно благостный человек был, память ему вечная.

Другие вспоминали, что Аввакум умный был человек, большого ума, горячий, в споры кидался и только себя правым считал. Обсудить мог, по слухам, и дела царевы-государевы, осуждал тех, кого неправым счел, и царя, и патриарха, и урядника (Д. М.: для жителя глухомани урядник—высшее начальство, лицо недосягаемое!). Говорил Аввакум хорошо, до народа доходило. Был большой, высок ростом. Помнили о его семье, жене, детях. Не окаменел от трудностей, человеком остался. Охоту к жонке своей не утерял, потомство на земле родной оставил. О детишках-то как скорбел! Не повидали мы его, давний он.

В середине 1991 года спецкоры, журналисты газеты «Труд» в память о 370 (трехсотсемидесятилетии) с года рождения протопопа Аввакума решили посетить Пустозерск, место гибели и захоронения. Оказалось, что выяснить на большой земле, где находится город Пустозерск, было делом пустым. Лишь прилетев из Архангельска в Нарьян-Мар (столица Ненецкого национального округа), от местных жителей они узнали, как добраться до искомого места. На моторке плыли по одному из рукавов Печоры около трех с половиной часов. Наконец прибыли. Ныне Пустозерск — голая, безлюдная пустыня. На брошенном древнем кладбище среди догнивающих деревянных крестов кто-то недавно поставил монумент тоже деревянный вроде бы на том месте, где оборвалась в апреле 1682 года жизнь Аввакума. В апреле над тундрой пролетают лебеди, и в народе родилась легенда, что Аввакум и его товарищи не погибли на костре, а их души обернулись белыми лебедями и навсегда покинули эти места.

Спецкорам расспрашивать о Пустозерске пришлось у жителя деревни Устье, что стоит на другой стороне озера. Они обратили внимание на необычную завалинку у его дома. Завалинка оказалась ступенью космической ракеты. Хозяин пояснил: «Они теперь в тундре часто попадаются. Где-то ракеты запускают, а на нас их обломки сваливаются. Вот и подбираем: не пропадать же добру без присмотра. Как-никак ценный материал». А чуть дальше от завалинки стояла перевезенная из Пустозерска Преображенская церковь постройки 1837 года, приспо-собленная под коровник. Не пропадать же и этому добру! Спецкоры заканчивают свою статью-репортаж горьким замечанием: «Воистину, трудно поддается осмыслению то, что происходит у нас и что творим мы» (газета «Труд», 11 августа 1991 года).

Итак, Пустозерска с его славной и трагической судьбой нет больше на карте России и мира.

Такая же судьба, как город Пустозерск, бывший на краю Российской земли, ожидает в недалеком будущем и село Лопатищи, а оно-то уж находится в центре страны. Здесь Аввакум прослужил более 14 (четырнадцати) лет, родилась его верная спутница жизни, задолго до декабристок, последовавших в Сибирь на каторгу за своими мужьями, первой проложила этот скорбный путь за своим Петровичем, протопопом Аввакумом. В Лопатищах они сочетались браком, здесь родились их старшие дети: дочь Аграфена, сыновья Иван и Прокопий. Лопатищи тоже вскоре будут лежать впусте. Ныне это заброшенное, полуобитаемое село. На лето из городов на дачу приезжают потомки бывших жителей села, зимуют несколько старожилов-стариков — пенсионеров. Судя по сохранившимся, зачастую брошенным домам, село когда-то было большим и богатым. Постройки добротные, крепкие, высокие, некоторые дома каменные, дивной кирпичной кладки. Ныне безнадзорные жилища заросли бурьяном, крапивой, репейником. Речка около Лопатищ, то ли Лопатинка, то ли Ивашечка, — медленно текущий в сторону Волги ручеек. Посреди селения большой, заросший бурьяном овраг. Не представляет-ся, что когда-то, в XVII веке, жизнь здесь била ключом, 450 человек населения, бортные леса вокруг, луга, пастбища. Сейчас (лето 2006 года) тихо, пустынно, безлюдно, дико, ни собак, ни кошек, ни пенья петухов и кудахтанья кур. Бесперспективная деревня. Конечно, нигде нет ничего увековечивающего память о протопопе Аввакуме, а тем более об Анастасии Марковне Марковой-Петровой. Хотя бы установили дорожный указатель в сторону Лопатищ, что в селе примерно с 1636 года по 1652-й в местной церкви служил протопоп Аввакум (1621 — 14 апреля 1682 года).

Надо отдать должное: в селе Григорове память об Аввакуме увековечена, там поставлен памятник протопопу и должен быть указатель на церкви (мемориальная доска), что в ней служил отец Аввакума и он примерно до 1636 года.

Села Поповского, где, судя по современным, вновь найденным данным, точно родился протопоп Аввакум, нет, исчезло как бесперспективное селение. Такая же судьба предопределена и селу Лопатищи.

Еще Ломоносов М. В. дал оценку цели жизни человека: «Хоть нежности сердечной в любви я не лишен, героев славой вечной я больше восхищен». Таким героем в истории нашей страны явился протопоп Аввакум. Проходят столетия, время рождает своих героев труда, войны, но память о духовном подвиге нашего земляка не тускнеет. Появляются о нем новые и новые исследования, авторы которых пытаются постигнуть истоки его героизма, духовной стойкости.

Сила воли, сила характера, беззаветность в служении выбранной цели жизни, несгибаемость в отстаивании своих убеждений, фанатическая преданность идее и готовность пойти на самопожертвование — духовные качества, свойственные русскому народу, проявившиеся в личности протопопа Аввакума, помогли сынам, дочерям, героям России, победить, хотя и с многомиллионными потерями в годы Великой Отечественной войны (1941—1945 г.г.) в смертельной схватке с фашистской Германией, в купе с которой шли на нас двунадесять язык народов стран Европы.

Одним из исследователей жизни и деятельности протопопа Аввакума поставлен вопрос, на который пока нет ответа: как могла рождать таких великих людей, как протопоп Аввакум и Ни-кон, российская глубинка, в частности Нижегородская земля?

Нигде в печати не промелькнули сведения о потомках Аввакума. В послании Аввакума семье до марта 1670 года он упоминает всех членов своей семьи: верную Марковну, старших сыновей Ивана (1643—1720 г.г.), Прокопия (род. в 1647 г.), старшую дочь Огрофену (Агриппину, род. в 1645 г.), дочерей Акилину, Ксению (род. в Сибири, в период 1655—1662 г.г., «мизинца» (младший сын) Афанасия (род. в 1664—1666 г.г.), жену Ивана Неонилу, их дочь Марию. Возможно, они, потомки Аввакума, сами о себе дадут знать. Для исследователей личности, творчества, жизни протопопа, для местных краеведов это была бы любопытная тема. Потомков найти можно: архивы таят в себе ответы на многие загадки.

Состоятельные люди нового времени, те из вас, которые хранят память о староверчестве своей родовы, объединитесь и решите, как навеки несокрушимым мавзолеем сохранить память о бес-смертном подвиге вождя старой веры ваших предков. Нельзя ли возродить Пустозерье, ведь оно существовало и люди там жили с 1499 года, когда там зарубили град, до начала XX века.

Почему не возродить Лопатищи, ведь Григорово не глохнет, не хиреет? Участки земли под дачи близ Волги, крупных городов моментально раскупаются и застраиваются. К Лопатищам можно провести хорошую асфальтированную дорогу, устроить запруды при речках-ручейках Лопатинке и Ивашечке. Ведь когда-то в Лопатищах жило 450 человек населения. А теперь никому ничего не надо, никаких исторических ценностей из-за нашей бедности, скудоумия.

Неистовый протопоп Аввакум — великий сын великого народа России.

P.S. Царь Николай II Указом в 1905 году уравнял все конфессии в правах. Старообрядчество, как и официальная православная церковь, с этого времени имеет равные права и условия для существования.